В статье рассматривается вопрос обоснованности взгляда на итоги Крымской войны как безусловно тяжелого и даже позорного поражения Российской империи. Насколько корректно считать, что исход войны является свидетельством нежизнеспособности государственной системы, сложившейся в первой половине XIX в. под руководством Николая I? Чтобы ответить на данный вопрос, автор анализирует политические цели, поставленные антироссийской коалицией и то, в какой мере они были достигнуты. В статье приводятся данные, опровергающие тезис о заметном техническом отставании в оснащении русской армии и подчеркивается, что соотношение потерь России и ее противников вполне сопоставимо друг с другом. Данный факт автор считает доказательством в пользу успешности действий русских солдат и офицеров, а также эффективности государственной системы в целом. В статье также показаны приемы информационной войны XIX в. и проводится параллель с методиками «мягкой силы», столь широко распространенной в наше время. Автор приходит к выводу, что значительная доля критики в адрес николаевской России носит тенденциозный, ангажированный характер и объясняется не объективными, а чисто политическими причинами. Актуальность данному исследованию придают события, вызванные возвращением Крыма в состав России в 2014 г., и последовавшая реакция международного сообщества. Как и в XIX в., наша страна вновь оказалась в дипломатической изоляции со стороны европейских государств на фоне внутриполитической нестабильности. По мнению автора, для поиска выхода из нынешней непростой ситуации полезно обратиться к опыту прошлого.

В статье рассматриваются взгляды авторов-марксистов на национальный вопрос. Анализируются противоречия в марксистской среде, связанные с пониманием особенностей развития национального самосознания - подходы В. И. Ленина, Р. Люксембург и других деятелей к рассмотрению национального вопроса и их реализация на практике. Делается вывод о том, что теоретически обоснованный интернационализм не привел к пролетарской глобализации, а сами попытки применения положений экономического детерминизма к вопросам национального самосознания оказались методологически недостаточно обоснованными - инструментарий узкой экономически детерминированной социологии К. Маркса не мог верно оценить значения культурного фактора и ценностных основ развития общественного сознания в становлении национализма. Доказательством тому, насколько искусственным и идеалистическим, необоснованно оптимистичным был марксизм в вопросе о перспективах классовой солидарности мирового пролетариата стал факт появления мощной волны правых, националистических и фашистских движений, захлестнувших Европу после Первой мировой войны. Фашизм оказался мощной национальной реакцией на интернациональные устремления последователей учения Маркса. Однако, несмотря на неоправдавшиеся ожидания и неверное социальное прогнозирование последователей Маркса, важно отметить соответствующие действительности выявленные марксистами закономерности корреляции между уровнем экономического развития и ростом национального самосознания. Марксизм традиционно связывал победу капитализма над феодализмом с национальными движениями. В статье 1914 г. «О праве наций на самоопределение» Ленин писал: «Во всем мире эпоха окончательной победы капитализма над феодализмом была связана с национальными движениями. Экономическая основа этих движений состоит в том, что для полной победы товарного производства необходимо завоевание внутреннего рынка буржуазией, необходимо государственное сплочение территорий с населением, говорящим на одном языке, при устранении всяких препятствий развитию этого языка и закреплению его в литературе. Язык есть важнейшее средство человеческого общения; единство языка и беспрепятственное развитие есть одно из важнейших условий действительно свободного и широкого, соответствующего современному капитализму, торгового оборота, свободной и широкой группировки населения по всем отдельным классам, наконец - условие тесной связи рынка со всяким и каждым хозяином или хозяйчиком, продавцом и покупателем. Образование национальных государств, наиболее удовлетворяющих этим требованиям современного капитализма, является поэтому тенденцией (стремлением) всякого национального движения. Самые глубокие экономические факторы толкают к этому, и для всей Западной Европы - более того: для всего цивилизованного мира - типичным, нормальным для капиталистического периода является поэтому национальное государство» [1, c. 258-259]. Самоопределение наций в данном контексте рассматривалось как неизбежное следствие развития капитализма. Ленин считал неоспоримым, что «капитализм, разбудив Азию, вызвал и там повсюду национальные движения, что тенденцией этих движений является создание национальных государств в Азии, что наилучшие условия развития капитализма обеспечивают именно такие государства» [1, с. 262]. Действительно, весь ход социально-политической истории XIX столетия демонстрировал неминуемость образования национальных государств точно так же, как и развитие капитализма, который постепенно втягивал в орбиту своего влияния отсталые государства. С отмиранием феодальной элиты и аристократии центробежными тенденциями в таких империях, как Османская и Австро-Венгерская, слабость которых накануне Первой мировой войны была особенно очевидна, развитие капиталистических отношений и национализма действительно шли рука об руку. В этом Ленин был совершенно убежден, как и Каутский. Ленин писал: «Национальное государство есть правило и „норма” капитализма, пестрое в национальном отношении государство - отсталость или исключение. С точки зрения национальных отношений, наилучшие условия для развития капитализма представляет, несомненно, национальное государство» [1, с. 263]. В 1914 г. расчленение империй на национальные государства рассматривалось марксистами желательным, с точки зрения скорейшего перехода к капитализму, как неизбежная ступень на пути к построению социализма и коммунизма. Споря с Розой Люксембург, Ленин горячо отстаивал пункт о праве наций на самоопределение в программе российских марксистов. Целесообразность права наций на самоопределение рассматривалась в каждом конкретном случае отдельно, в зависимости от того, соответствовало ли это классовым интересам мирового пролетариата или нет. Буржуазный национализм оценивался как временно полезный на пути формирования интернациональных устремлений, которые, в соответствии с марксистской доктриной, должны были иметь представители мирового пролетариата. Роль элиты, имущих и образованных классов общества в становлении национального самосознания была несомненна. «Буржуазия… естественно выступает в начале всякого национального движения гегемоном (руководителем) его» [1, с. 273]. В то же самое время, рассматривая национализм западной периферии Российской империи, Ленин противопоставлял буржуазному национализму Польши не менее буржуазный, но более феодальный национализм великорусов, который считал намного более опасным тормозом демократии и пролетарской борьбы. Более прогрессивные формы экономического развития общества должны были победить формы отсталые, но при наблюдении за этой борьбой пролетариату надо было зорко следить за происходящим и всегда помнить о конечных целях своего класса. Дробление империй на независимые национальные государства должно было содействовать уничтожению последних пережитков феодальной эпохи и укреплению капитализма, который затем, в соответствии с марксистской теорией, должен был погрязнуть в собственных противоречиях и привести к торжеству интернационального пролетариата, объединенного общим чувством классовой наднациональной солидарности. «Такое положение вещей, - писал Ленин, - ставит пролетариату России двоякую или, вернее, двустороннюю задачу: борьбу со всяким национализмом и в первую голову с национализмом великорусским; признание не только полного равноправия всех наций вообще, но и равноправия в отношении государственного строительства, т. е. права наций на самоопределение, на отделение; - а наряду с этим, и именно в интересах успешной борьбы со всяческим национализмом всех наций, отстаивание единства пролетарской борьбы и пролетарских организаций, теснейшего слияния их в интернациональную общность, вопреки буржуазным стремлениям к национальной обособленности» [1, с. 319]. В определенном смысле воплощение подобной задачи представляло собой попытку «усидеть на двух стульях» - национализме, перечить которому с точки зрения популярности в массах было убийственно, и интернационализме, который являлся основой всего глобального по масштабам марксистского проекта солидарности мирового пролетариата и построения в перспективе глобального коммунистического общества. Эта теоретическая утопия предполагала отделение в рамках осуществления права наций на самоопределение, а затем обратное слияние в единое общество. То есть народы должны были променять веками складывавшуюся и кровью завоевывавшуюся культурно-историческую самобытность принадлежности к нации на экономизм классовой принадлежности к пролетариату - утопическая перспектива по возможности добровольного отделения, а затем сплочения, основанного на сугубо рациональном представлении о том, что теоретически существует классовая солидарность трудящихся всего мира, которая способна преодолеть любые культурно-исторические отличия и противоречия. Эта апелляция марксизма к мировому пролетариату и убежденность в неизбежности исторического процесса его сплочения может быть названа предтечей рассмотрения мира в целом и глобализации. Интернационализм на практике: проблемы пролетарской глобализации С самого начала развития концепций рабочего интернационала, справедливости и равенства для всех, вне зависимости от национальной принадлежности, возникала масса «национальных» сложностей. На уровне рациональных теоретических положений многие были готовы согласиться на равенство, однако на практике, в реальности исторических, культурных и экономических противоречий, отказаться от своих интересов было совсем нелегко. Логически стройные теории разбивались о практику жизни. Даже выдающиеся деятели революционного движения, выступавшие за строительство нового мира, оказывались не в состоянии преодолеть национальные пристрастия. Например, друг польской независимости Михаил Бакунин от соприкосновения с поляками ощутил в себе пробуждение национального чувства [2]. Люди, сближавшиеся по идейным, идеологическим соображениям общего порядка, сталкиваясь с вопросами, затрагивавшими национальность, оказывались ярыми врагами. В Российской империи задача марксистов выглядела двояко. С одной стороны, нужно было расшатать империю как «тюрьму народов», провозглашая право наций на самоопределение и разжигая межнациональную рознь. С другой стороны, нужно было поддерживать чувство классовой солидарности и интернационализма среди пролетариата всех стран. Это была сложная, противоречивая и далеко не всеми одинаково понимаемая задача. Цели были ясны, но пути их достижения вызывали яростные споры. Некоторые марксисты (например, Роза Люксембург) резонно полагали, что никакого смысла поддерживать право наций на самоопределение нет, так как национализм буржуазен по своей природе и укрепляет силу высших классов. Кроме того, они вполне здраво полагали, что дробление обширных империй на множество национальных государств приведет к тому, что пролетариат этих государств закоснеет в своем национализме и предпосылок для победы мирового пролетариата больше не будет в силу того, что сам пролетариат не будет мировым, не будет интернациональным, замкнувшись в границах своих национальных государств и интересов. Учитывая сложность примирения права наций на самоопределение и интернациональной классовой сущности марксизма с его стремлением к мировой революции, широкой известностью пользовалась альтернативная концепция национального самоопределения. Австрийские социал-демократы Карл Реннер и Отто Бауэр предложили ограничиться культурным самоопределением, культурно-национальной (или экстерриториальной) автономией, которая позволяла бы политически сохранять имперские государства в их многонациональном составе, удовлетворяя право всех народов империи на свой язык и культуру, без отделения и политической независимости. Разграничение наций в таком случае должно было ограничиваться областью школьного образования и возможностью граждан свободно выбирать национальную принадлежность исходя из собственного желания [3, с. 313]. Нация, по Бауэру, отрывалась от занимаемой территории. «Все нации, - писал Бауэр, - где бы они ни жили, всегда составляли бы корпорации, самостоятельно заведующие своими национальными делами. В одном и том же городе жили бы рядом, друг другу не мешая, две или несколько наций, которые спокойно развивали бы формы своего национального самоуправления, строили бы свои образовательные учреждения…» [4]. Концепция Бауэра нашла отражение в его известной в начале XX в. и широко цитировавшейся Каутским, Лениным, Сталиным и другими работе «Национальный вопрос и социал-демократия». Культурное самоопределение взамен самоопределению политическому, которое предлагал Бауэр, было порождением австромарксизма, пытавшегося примирить марксизм с социально-политическими реалиями Австро-Венгерской империи начала XX столетия. Это было смягчением марксизма, попыткой приспособления учения Макса к текущим политическим условиям. Русские марксисты отвергли этот путь как оппортунистическое отступление от догмы. Раздавались справедливые голоса о том, что применение концепции экстерриториальной автономии на практике привело бы к увековечиванию шовинизма и обострению межнациональных противоречий [3, с. 314]. Проблема применения экономического детерминизма к вопросам развития национального самосознания Ленин отмечал, что неравномерное экономическое развитие порождает сепаратизм наиболее развитых областей. Опираясь на марксистский экономический детерминизм, лидер российских коммунистов иллюстрировал это явление примером входившей в состав Российской империи Польши, которая как «современно-капиталистическая» область пыталась порвать связи с «азиатско-деспотическим» Российским государством. При этом фактор культурных и исторических противоречий, которые существовали бы и без «современно-капиталистических» особенностей развития Польши по сравнению с остальной империей [1, с. 266-267] традиционно по-марксистски игнорировался как малозначительный. В то же самое время во внимание принималось значение экономических связей, которые при прочих равных условиях предохраняют многонациональное государство от распада: «Массы населения превосходно знают, по повседневному опыту, значение географических и экономических связей, преимущества крупного рынка и крупного государства, и на отделение они пойдут лишь тогда, когда национальный гнет и национальные трения делают совместную жизнь совершенно невыносимой, тормозят все и всяческие хозяйственные отношения. А в подобном случае интересы капиталистического развития и свободы классовой борьбы будут именно на стороне отделяющихся» [1, с. 287]. В целом Ленин считал, что ход эволюции общества неизбежно предрекал повсеместное развитие капитализма, и по большому счету было не столь важно, в какой форме - в рамках национального или пестрого многонационального государства развивается капитализм. В любом случае рабочие всех государств рассматривались в качестве эксплуатируемых, а буржуазия оценивалась как класс эксплуататоров. Предполагалось, что буржуазия как ведущая сила национального обособления ведет за собой рабочих, несмотря на кардинальные противоречия их классовых интересов. Буржуазия соперничающих государств стравливает народы друг с другом, расшатывая классовую солидарность между рабочими разных стран. Чтобы предотвратить обострение этой борьбы, избежать распада классовой солидарности из-за национальных противоречий, каждая нация должна была обрести право на самоопределение. По мысли Ленина, можно было потерять многонациональное государство, но сохранить солидарность между рабочими новых национальных государств с перспективой мировой революции в будущем. Между тем, повседневная жизнь постоянно представляла примеры утопичности веры в интернациональную классовую солидарность пролетариата. В частности, такой жизненный пример нестойкости интернациональных классовых убеждений приводил Карл Маркс в письме Фридриху Энгельсу от 5 июля 1870 г., сравнивая русского социалиста Лопатина с английскими чартистами. И в том и в другом случае национальный патриотизм оказывался сильнее классовой солидарности. Когда дело касалось Польши в разговоре с русским социалистом или Ирландии - в разговоре с социалистом английским признак национализма возникал в ту же секунду [5]. Подобные примеры встречались постоянно. Великодержавный патриотизм, а иногда и шовинизм оказывался фактором, который постоянно приходил в противоречие с интернациональной доктриной. Пролетарии колониальных держав не хотели видеть и не видели своих обязательств по отношению к порабощенным нациям [1, с. 300]. Судя по переписке Маркса, он чувствовал это противоречие, но не делал окончательного вывода, предлагая английским рабочим отказаться от Ирландии себе во благо [6]. Предполагалось, что предоставив свободу Ирландии, английский пролетариат смог бы осуществить классовый союз с ее пролетариатом. Такие взгляды были чистейшим идеализмом, прикрывавшимся социально-экономическими обоснованиями и слишком сложными рациональными доводами, которые было невозможно внедрить в массовое сознание, а значит, и реализовать на практике. В этой связи можно сказать, что в марксизме доводы долженствования превалировали над доводами реальной политики. Маркс, а вслед за ним и Ленин, провозглашали невозможность освобождения пролетариата-поработителя до тех пор, пока он не освободит порабощенных [1, с. 305, 317], однако такой подход разбивался о факты жизни. На практике пролетариат метрополий, как и возглавлявшая его буржуазия, получал выгоду от имперской политики, причем из рук этой самой буржуазии. Социально-экономическое положение рабочих Англии и Франции улучшалось за счет эксплуатации рабочих колоний. И в этом отношении фактически у них не могло быть никакой интернациональной взаимности. Этого факта марксисты не замечали или не хотели замечать. Явление было слишком многофакторным, комплексным и сложным, чтобы в водовороте событий и, учитывая силу обаяния марксистских идей, отказаться от претворения их в жизнь. На практике интернациональный догматический марксизм мог быть частью сознания, политическим убеждением, но в подсознании всегда находились столетиями складывавшиеся предубеждения, симпатии и антипатии, сформированные социальной памятью общества, в котором человек воспитывался и жил. Именно подсознание никогда не учитывал марксизм в своих политических построениях, именно подсознание и коллективная память приносили самые неожиданные реакции на претворение учения Маркса в жизнь. Узкая экономически детерминированная социология Маркса оказалась субъективной и не вмещающей в себя проблемы культурного развития и национализма из-за того, что Маркс сам не чувствовал и не ценил исторических корней, сам, будучи космополитом, перенес это сугубо индивидуальное, субъективное свойство своей личности на теорию общественного развития в целом. Примечательно в этой связи, что в «Манифесте коммунистической партии» нет ни слова о родине пролетария. В результате недооценки марксистами культурного фактора в истории и политике, а также переоценки ими экономического детерминизма национальный вопрос был низведен до уровня идеологической химеры, орудия в руках противостоящей и закабаляющей пролетариат буржуазии, якобы никчемной не подтвержденной реальными интересами масс выдумки. То, что значительная часть человеческой жизни состоит из таких «выдумок» во внимание не принималось. В этом отношении марксизм оказался чрезвычайно умозрительным, негибким и догматичным, а вот буржуазный император Наполеон, напротив, оказался прагматиком, который хорошо понимал, что все счастье человека заключено в его иллюзиях и мастерски этим пользовался [7-10]. Проблемы коллективной психологии, ее принципиальной извечной субъективности заменялись в марксизме материалистическим и рациональным, формально-логическим представлением о решающей роли экономических, производственных и научных факторов коллективного мировоззрения. Механические законы переносились в органическую жизнь общества и коллективной психологии. Марксизм оказывался интернационален ровно настолько, насколько интернациональными были его вожди. Интернационален был Маркс, интернационален был Ленин, интернациональными могли быть делегаты различных и многочисленных партийных съездов - люди, жившие теорией, изучением Маркса и экономически детерминированных концепций, общавшиеся с такими же, как они сами, единомышленниками из других стран. Они знали иностранные языки, но часто были оторваны от народных масс, о которых столько говорили. Судя по всему, именно в силу этих особенностей фактор культуры, истории, устоявшихся мнений учитывался мало или не учитывался совсем. В случае же русских марксистов особенно важным фактором влияния, облегчавшим для них исповедание марксизма, были особенности социальной психологии российской интеллигенции - весьма критичной, непатриотичной, космополитически настроенной, такой, каковой она предстала в статьях авторов сборника «Вехи» [11]. В теории должен был торжествовать интернационализм, но на практике национально-государственный патриотизм всегда перевешивал, поменять на протяжении поколений складывавшееся мировоззрение масс оказалось невозможно. Доказательством того, насколько идеалистическим, кабинетным, искусственно созданным и слишком оптимистичным и самоуверенным был марксизм в вопросе о перспективах классовой солидарности мирового пролетариата, является факт появления мощной волны правых, националистических и фашистских движений, захлестнувших Европу после Первой мировой войны [12, 13]. Фашизм оказался мощной национальной реакцией на интернациональные устремления последователей Маркса [14, 15]. После социалистической революции в России российские коммунисты пытались абсолютизировать свой собственный революционный опыт в общемировых масштабах, хотя уже накануне Первой мировой войны начались острые споры вокруг двух тенденций в подходе к построению социализма, тактическим и стратегическим целям - социально-революционной и демократически-реформистской. Западным путем оказался второй, российским - первый. Впоследствии стало ясно, что делать ставку на интернационализм наивно. Если Ленин постоянно подчеркивал наличие в России «яда» великорусского национализма, отравляющего собою всю общероссийскую политическую атмосферу [1, с. 317], то Сталин осознанно вернулся к этому «яду», пестуя державный, во многом именно по-русски окрашенный гражданский национализм [16]. И с психологической точки зрения иначе и не могло быть. Логика жизни подталкивала к созиданию многонационального государства на мощном историческом фундаменте российской государственности. Это было логично и реалистично. Противоположной альтернативой был распад государства или авантюристическая политика экспансии вовне. И в этом отношении сталинизм был скорее практикой, чем теорией.

В статье поэтапно анализируется процесс формирования концепта государственного патриотизма в Российской Федерации в период 2000-2017 гг. Автор выделяет ключевые идеологемы, характерные для того или иного периода развития страны в указанные годы. Одновременно он исследует идейно-мировоззренческие приоритеты отечественного истеблишмента, а также общественные настроения, созвучные или противоречащие официальной идеологической линии. Выявляется специфика развития различного рода идеологем в элитных кругах с учетом многосоставного характера российского правящего класса. В заключение подчеркивается, что концепт государственного патриотизма является основной политической скрепой Российской Федерации и одновременно обеспечивает взаимопонимание различных страт российского общества.

В статье дается общая характеристика переходного периода в политике, экономике и культуре. Отмечается, что ситуация в области культуры представляется наиболее сложной. Дается анализ реальной ситуации в конкретных областях культуры и искусства. Указывается на то, что в переходный период наибольшие потери понес кинематограф. Отмечается, что особого внимания требует советский авангард в архитектуре. Показывается, что с наступлением переходного периода его положение становится все более проблематичным, над ним нависла опасность ухода в небытие.

В статье анализируются особенности методологии социально-гуманитарного познания, раскрывается диалектика принципов объективности истины, единства исторического и логического на теоретическом и эмпирическом уровнях познания и специфика их преломления в новых когнитивных условиях. Авторы обосновывают актуальность марксистского принципа первичности общественного бытия в исследовании общественно-исторических процессов.

После Первой мировой войны корпоративизм начал претендовать на роль «третьего» пути социального развития. В 1920-1930-е гг. в некоторых европейских странах была предпринята попытка реализовать корпоративистские идеи. Наиболее полно они воплотились в фашистской Италии. В последующие десятилетия корпоративизм ассоциировался с экономической и управленческой практикой фашизма и некоторых других правых политических режимов. Сегодня корпоративизм является основой жизнедеятельности целого ряда стран.

По мере развития взаимодействия России и Китая в рамках БРИКС дальнейшее их сотрудничество будет вестись не только на экономическом уровне, а станет расширяться. Внушительные размеры экономик стран БРИКС в будущем позволят им трансформировать экономический рост в политическое влияние. Россия и Китай как самые значительные представители БРИКС являются надежной базой организации, и результаты ее работы во многом зависят от уровня сотрудничества двух стран. Перед ними стоит задача: сделать все, чтобы БРИКС развивались по своему пути. Для этого все участники БРИКС должны точно определить перспективы, принципы и направления сотрудничества. Они должны объединить усилия не только ради экономического развития, но, что важнее, ради совместного стратегического развития стран - участниц БРИКС и всех развивающихся стран в процессе формирования многополярного мира. Работа БРИКС должна сосредоточиться на проблемах глобального, а не регионального уровня. Но чтобы достичь взаимопонимания и нормально взаимодействовать, странам-участницам надо признавать и уважать объективные различия и противоречия со своими соседями по союзу. Это долгий и трудный процесс, требующий развития сотрудничества в области общественных наук, образовании, в формировании новых политических и экономических элит.

В условиях возрастающего информационного воздействия на граждан России с целью подрыва ее исторических, духовных и патриотических корней состояние и научный потенциал военно-исторической науки обрели принципиальное значение для обеспечения государственной, военной и общественной безопасности. Задача, поставленная президентом России В. В. Путиным, - не нагнетать страсти в обществе, вести его к примирению, сближению, особенно в год юбилея революционных событий 1917 г., - является актуальной и для научных учреждений в области военной истории. Анализ роли и места Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации в обеспечении информационной безопасности государства, современного состояния и перспектив развития военно-исторической науки в Минобороны России является предметом данной работы. В конце статьи автор дает рекомендации для снижения риска использования информационных и коммуникационных технологий в целях, представляющих угрозу безопасности России

Внешние и внутренние риски функционирования современных государств, вызванные геополитическими, экономическими, социокультурными системными кризисами, обусловливают перманентность миграционных процессов. Для предотвращения миграционных рисков важно разработать эффективные адаптационные и интеграционные механизмы для мигрантов всех категорий (в том числе и внешних), с учетом исторических, правовых, политических, экономических, социокультурных, вероисповедных аспектов. Пресечение неконтролируемых потоков беженцев в Европу из стран Ближнего и Среднего Востока, Северной Африки, из Афганистана, из других регионов, ставшее одним из явлений европейского миграционного кризиса, начавшегося в апреле 2015 г., потенцировало угрозу национальной безопасности России - вторичной миграции. В связи с реализацией Государственной программы по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом, интерес представляет проблема аккумуляции потенциала соотечественников, проживающих за рубежом и корреляцию его с потребностями развития российских регионов. Важное значение имеет совершенствование планирования, патентования, эффективного распределения трудовых мигрантов по отраслям национальной экономики. Серьезного исследования требует вопрос разработки правовых методов стабилизации численности населения России, главным образом на стратегически важных для страны территориях. Актуализируется задача научно-практической разработки теории и правовых основ, эффективных механизмов интеграции мигрантов в российское общество.

В рамках дискурса о качестве образования в статье анализируются вопросы целеполагания обучения студентов экономических вузов, правильной оценки интеллектуального потенциала первокурсников и ожидаемые результаты личностно ориентированного обучения предметам базовой части федеральных государственных образовательных стандартов. Из сравнения данных тестирования студентов-первокурсников на протяжении ряда лет обосновывается вывод о неуклонном снижении качества знаний поступающих в университет студентов, что может объясняться кризисным состоянием отечественной системы среднего образования. Подчеркивается, что успешность выпускника экономического вуза в условиях глобализации во многом зависит не только от математических знаний, но и от уровня владения русским и иностранным языками. Авторы указывают на то, что огромную значимость приобретает принцип преемственности знаний между средней школой и вузом. Отмечается, что в рамках существующей модели обучения в высшей школе только гармонизация усилий педагога и обучающегося по формированию индивидуальной образовательной траектории может решить вопрос о переходе к экономике знаний

В статье говорится о значимости образования как основного фактора, влияющего на формирование и накопление человеческого капитала. В работе приводятся основные подходы к определению человеческого капитала, а также выделяются его составные элементы. Выявляются отличия человеческого капитала от других форм капитала, и на основе полученных результатов обосновывается его приоритетная роль в современной экономике. Рассматривается понятие инвестиций в человеческий капитал, выделяются субъекты и объекты таких инвестиций. В качестве основного объекта инвестиций в человеческий капитал представляется образование. В статье показано влияние образования на степень успеха человека в его профессиональной деятельности, охарактеризованы источники формирования человеческого капитала, а также описано влияние образования на процесс развития человеческого капитала. В заключение автор дает рекомендации, претворение которых в жизнь может поспособствовать улучшению системы образования, повышению ее качества и эффективности, что в конечном итоге должно привести к развитию человеческого капитала как одного из ключевых конкурентных преимуществ страны в современной глобальной экономике.

Статья посвящена исследованию технологий дестабилизации политических режимов, которые привели к волне восстаний в Северной Африке, получившей название «арабская весна». Последствия этих восстаний можно наблюдать до сих пор. Таким образом, возникает актуальная проблема предупреждения и противодействия использованию подобных технологий с целью сохранения стабильности внутри государства. В статье рассмотрены основные методы дестабилизации политических режимов, выявлены факторы их уязвимости к угрозам дестабилизации. Проанализировано применение технологий дестабилизации в ходе цветных революций и выделены наиболее эффективные и распространенные. Также приведенные в статье методы дестабилизации политических режимов проиллюстрированы историческими примерами цветных революций Украины, Киргизии, Сербии, Грузии, Йемена, Сирии, Туниса, Египта. Приводятся статистические данные, позволяющие проанализировать социально-экономическое состояние государств до и после цветных революций. Приведены и проанализированы подходы западных исследователей к классификации революций и технологий политической дестабилизации. Анализируются труды Дж. Голдстоуна, Дж. Шарпа, С. Хантингтона, теория твиттер-революции. В статье проведен обширный теоретический и практический анализ технологий дестабилизации политических режимов на основании российских и зарубежных источников в печатном и электронном виде.